«Булгаковщина»
«Солнце уже снижалось над Лысой Горой, и была эта гора оцеплена двойным оцеплением… солдаты в обоих оцеплениях томились от скуки и в душе проклинали… [преступников], искренне желая им скорейшей смерти».
Михаил Булгаков «завершил» свой знаменитый роман только в 1940 году, а описываемые в нем события очень похожи на повседневную жизнь челябинской окраины 1936–1953 годов. Лысая гора, ставшая уже к тому времени Золотой, превратилась в расстрельный полигон и, одновременно, кладбище репрессированных. Хотя назвать кладбищем ямы и рвы, вырытые, скорее всего, самими обреченными на высшую меру, а также шурфы бывших шахт, довольно трудно.
«Он знал, что в это же время конвой уже ведет к боковым ступеням [осужденных], чтобы выводить их на дорогу, ведущую на запад, за город, на Лысую Гору», – возможно точно так же, подобно булгаковскому прокуратору, смотрели вслед своим жертвам следователи НКВД. А Золотая гора и в самом деле находилась за городом, на западной его окраине. Михаил Афанасьевич, работая над «Мастером и Маргаритой», как будто видел перед собой Челябинск и срисовал Ершалаим отчасти со столицы Южного Урала.
От золотых приисков к расстрельной ямеНаходящаяся на севере от поселка Шершни Лысая гора в 1843 году стала объектом добычи золота для старателей из Вятки. С момента обнаружения драгоценного металла гора была прозвана Золотой, и выработки велись до 1935 года. Старатели оставили после себя капитальные шахты, шурфы и дудки (узкая глубокая вертикальная выработка), ствол шахт достигал 120 метров и в стороны от него расходились штреки.
В 1935 году было принято решение о закрытии шахт под предлогом «слабой мощности золотоносных жил». Вскоре территорию вокруг горы оцепили ряды часовых, опутали колючей проволокой, все подходы были перекрыты. К Золотой горе нельзя было приблизиться без риска самому оказаться в ней: часовые могли стрелять без предупреждения. Вряд ли кто из челябинцев задумывался о причине этого решения. Золотая гора находилась далеко от города, о том, что творилось на ней и возле нее, знали только жители Шершней – по ночам до них доносились звуки выстрелов, иногда расстрелы продолжались всю ночь. Но были и смельчаки, которые отважились пойти к Золотой горе за информацией о сгинувших в НКВД родственниках. Михаил Надымов вспоминал потом, как в 40-е годы приходил на место расстрелов и захоронений: «Не помню точно, в каком году, но в войну я решил своими глазами посмотреть, что творится на Золотой горе. Причина была. У меня репрессировали дядю. А однажды ночью я видел из окна, как забирали соседа Шелехова. Золотую гору я знал, как свои пять пальцев. Взял старательские инструменты: щуп, ковш, лопату, кайло и отправился. Почти дошел уже, как вдруг – свисток. Часовой в форме остановил меня: “Куда идешь?” Я ответил. Он тогда еще строже: “Что, не знаешь, что сюда ходить запрещено? Вот шлепнут – узнаешь” и прогнал меня».
Сколько было убито и закопано на Золотой горе репрессированных – точно неизвестно. В южноуральской Книге памяти репрессированных говорится, что в 1999 г. УФСБ предоставило в архив сведения о репрессиях лишь по 58 статье в отношении 37 041 человека (11 592 из них расстреляны) - это официальные данные лишь по одной из статей УК, точное количество репрессированных в Челябинской области до сих пор тайна. Как и то, какой процент жертв сталинизма покоится в чреве Золотой горы. Но порядка тысячи южноуральцев числятся в печально известных сталинских списках – решение об их убийстве подписывал сам «вождь народов» сотоварищи.
Заглавный лист одного из списков на расстрел по Челябинской области. «За: И. Сталин, В. Молотов, Л. Каганович, К. Ворошилов».
После смерти Сталина маховик репрессий начал замедляться, и братские могилы убитых были посыпаны шлаком и разровнены, снято оцепление. Через какое-то время была организована артель для разработки золотоносных жил, но старатели обнаружили в старых шурфах груды человеческих тел. Многометровые стволы были буквально забиты трупами, которые тут же начали разлагаться – открыв старую выработку, работники артели пустили в нее воздух. Среди тех старателей был и 17-летний Юрий Герасимов, позднее инициировавший раскопки 1989 года. Вскоре работы на Золотой горе были прекращены. В 1950-е годы она стала свалкой: в провалы шахт сбрасывали шлак и известь, сливали отработанную кислоту и щелочь.
В 1980-х годах по плану застройки новых микрорайонов города на Золотой горе должны были вырасти жилые дома. Но весной 1989 года члены общества «Мемориал» добились решения о проведении раскопок на месте репрессий. Сняв метровый слой грунта, исследователи обнаружили более 100 тел, среди них даже детские. В течение лета были извлечены останки 350 человек, экспертиза установила, что все они погибли в период 1936–1939 годов.
Раскопки на Золотой горе в 1989 г. обнаружили сотни тел жертв сталинизма
Перезахоронение останков репрессированных состоялось 9 сентября 1989 года. Благодаря активистам «Народного фронта» на митинг-реквием приехали известные правозащитники академик Андрей Сахаров и его супруга Елена Боннэр, народный депутат Галина Старовойтова (родилась в Челябинске), летчик-космонавт Георгий Береговой, у которого на Южном Урале был репрессирован брат. В большую братскую могилу было положено 15 контейнеров с найденными телами погибших, по ним основными конфессиями был отслужен молебен.
На траурный митинг с погребением репрессированных приехал народный депутат академик Андрей Сахаров
Перезахоронение части останков жертв репрессий
Академик Сахаров на Золотой горе 9 сентября 1989 г.
В 1992 году захоронение было поставлено на учет как памятник истории, через два года было установлено, что на территории 15 га имеется 11 шахт, в которых до сих пор «погребены» расстрелянные и умершие от пыток. Золотой горе был присвоен статус исторически ценной среды городского значения.
Пробелы в памятиНыне Золотая гора мало известна среди челябинцев. Рядом выросли новые микрорайоны, жители улиц Академика Сахарова и 250-летия Челябинска гуляют там с детьми и собаками, пьют пиво на лавочках перед самодельными кенотафами, в начале сентября администрация наводит порядок на мемориале ради небольшого митинга-реквиема, на который приходят лишь дети и внуки репрессированных. Многие оформляли паспорт в здании МВД (ул. Елькина, 34) и восхищаются особняком Хованова (ул. Васенко, 25), не догадываясь, что именно в этих зданиях располагались ЧК, OГПУ, НКВД, КГБ. Там читали доносы, фабриковали дела, допрашивали и пытали, выносили приговоры, иногда приводили их в исполнение.
Номера Дядина, затем здание НКВД, КГБ, МВД. Ул. Елькина, 34
Oсобняк Хованова, затем здание ЧК, OГПУ, НКВД, КГБ. Ул. Васенко, 25
Хотя с середины 50-х началась реабилитация многих жертв сталинизма, а в недолгий период 90-х архивы НКВД были открыты для общественности, памяти о жертвах Большого террора в Челябинске не сложилось. Популярная в Москве акция «Возвращение имён» на Южном Урале неизвестна, в ней ежегодно участвуют лишь десяток «яблочников», зачитывая на Алом Поле имена и должности пострадавших от репрессий, приговор и дату приведения в исполнение.
«Это очень важная, сильная традиция: день, когда снова будет звучать “Возвращение имен”, важный день, которого мы ждем весь год, – утверждает журналист, издатель и основатель проекта “Последний адрес” Сергей Пархоменко . – В этой очереди – самые важные, самые нужные разговоры с детьми. Конечно, “Последний адрес” родился именно из традиции “Возвращения имен”. Собственно, это и есть возвращение имен, только воплощенное в стальных табличках, молчаливое. В одном случае – знаки на домах, в другом – голоса людей. А смысл совершенно тот же: нет ничего важнее человеческой жизни, и пока память не угасла, жизнь не потеряна».
В Челябинске в скором времени планируется установка шести знаков « Последний адрес », сообщили корреспонденту 74.ru участники проекта. Стальные таблички появятся на домах, из которых людей забирали в НКВД. В перечне «Последнего адреса» в Челябинске: 54-летний счетовод фармзавода Ефим Юрасов, 51-летний коновоз Челябторга Александр Колбин, 52-летний сторож стадиона «Динамо» Александр Сапегин, 40-летний маневровый машинист Иосиф Безденежных, 39-летний секретарь газеты «Челябинский рабочий» Николай Руковишников, а также Федор Дорофеевич Ковалев (в Книгах памяти не значится, но именно по нему уже известен адрес установки памятного знака – ул. Савина, 8).
На этом месте должен был появиться памятник жертвам сталинских репрессий
Жертвами сталинского террора стали и простые люди всех национальностей и профессий, и целые народы. Память о концлагере начала 1920-х стерта начисто, почти начисто вытеснена военно-патриотическими акциями память о концлагерях Трудармии на ЧМЗ, в которых работали до изнеможения и смерти советские граждане, чьей виной было лишь их немецкое, финское, венгерское, эстонское, латгальское, польское происхождение. Их погребение под шлакоотвалами ЧМК редко навещают люди. Два памятника и разрытые братские могилы за отвалами, мемориал на территории католического храма да каменный карьер на улице Байкальской – всё, что осталось на карте Челябинска от тех лагерей.
«Спустя десятилетия, события, связанные с Бакаллагом, практически не отражены в ландшафте города, если не считать редких и формальных мемориальных мест, вроде памятника трудмобилизованным, находящегося у католической церкви, или расположенной за шлакоотвалами стелы, до которой всегда непросто добраться. Проблема челябинского лагеря – этот травматический опыт десятков тысяч людей – по-прежнему находится у нас на периферии коллективной памяти, – отметила художник Анастасия Богомолова. – Однако мой опыт общения с людьми в галерее “OkNo”, где весной у меня проходила выставка о Бакаллаге , показал, что потребность в рефлексии и не может возникнуть, пока эта страница истории не входит в поле широкой общественной дискуссии, привлекающей к теме не только узкое профессиональное сообщество, но самую большую аудиторию».